Апелляционная инстанция для пересмотра уголовных дел - мнение практикующего адвоката
Дмитрий Медведев сформулировал для Госдумы направление реформирования современной судебной системы: апелляционная инстанция для пересмотра уголовных дел - реальный шанс на справедливый приговор и дополнительная возможность оспорить приговор не только в порядке кассации. Однако председатель коллегии, адвокат Петр Домбровицкий считает, что с точки зрения российской адвокатуры - это положительная, но недостаточная мера для полноценного реформирования системы.
С точки зрения практикующего адвоката - справедливых решений в ближайшее время нам не дождаться, т.к. по-прежнему остается «обвинительный характер» приговоров, когда суд руководствуется не доказательствами сторон процесса, а мнением одной из сторон - стороны обвинения. Тот факт, что прокуроры, участвующие в процессе, в перерывах заходят о чем-то поговорить с судьей в совещательную комнату, удивляет только молодых юристов, недавно покинувших студенческую скамью и еще не окунувшихся в российскую судебную действительность… Адвокаты со стажем выполняют свою миссию в условиях, когда равноправия сторон в российских судах не существует – тем не менее работать надо...
Юристы стороны обвинения не вели бы себя настолько вольготно, если бы они действительно ратовали за развитие российской судебной системы, а не прикрытия дыр следствия и выполнения «заказных» судебных процессов против представителей бизнеса. Мы можем только предположить, о чем идет речь во время подобных встреч судьи и прокурора: о новом рецепте малинового варенья или о том, что не следует рушить с таким трудом собранные доказательства по уголовному делу для этого негодяя-обвиняемого? В дальнейшем подобные «задушевные» разговоры вполне могут помочь судье в вынесении приговора, т.к. судьи у нас руководствуются не только нормами закона, но и «внутренним убеждением»...
Судья должен руководствоваться принципом «доказанности - недоказанности», а не дублировать выводы стороны обвинения. И это положение – «внутреннее убеждение судьи» с точки зрения российской адвокатуры остается крайне сомнительным в российском судопроизводстве. Аналогичное положение не встретишь ни в одном судопроизводстве мира. Доставшееся нам с советского периода наследие, когда убеждения судьи-коммуниста, видимо, было безупречными - не подвержено расовой, межкультурной и любой другой неприязни - в настоящее время подвергается стороной защиты большому сомнению. Главенство Буквы закона подменяется крайне расплывчатым «внутренним убеждением» судьи. А как нам его узнать - это т.н. «внутренние убеждение судьи», которым судья, в свою очередь, руководствуется при вынесении приговора по делу? Возможно судьи - публичные люди в России? Возможно, они высказывают свои убеждения в публичных выступлениях? в прессе? телевидении? Оговорюсь: телевизионные спектакли, типа «Суд идет», «Федеральный судья», «Суд присяжных» - невозможно интерпретировать в качестве реального российского судопроизводства...
Так откуда же нам черпать информацию о фобиях российского гражданина, выполняющего миссию судьи? В небольших городах, разумеется, существует «телефонное радио»: местные жители передают из уст в уста увиденное и услышанное... Кто-то видел судью, «выпадающего» из собственного автомобиля в совершенно нетрезвом состоянии, кто-то «смакует» подробности о гомосексуальной наклонности судьи, кто-то... Возможно из этих фактов сложить какое-то мнение о судье, как о гражданине, но вот представление о его «внутреннем убеждении» - вряд ли. В крупных мегаполисах не соберешь даже подобную информацию – любое происшествие с участием судьи тщательно охраняет другая юридическая система – МВД: с мест ДТП моментально увозят автомобиль, снимают номера, тщательно скрывают принадлежность судьи или члена его семьи к происшествию, за «халатность» судьи, оставившего под стражей смертельно больного человека – всего лишь дают «уволиться по-хорошему»… Что тоже весьма красноречиво характеризует нынешнюю судебную систему.
Несмотря на то, что президент в своих публичных выступлениях неоднократно высказывался негативно в отношении деятельности российской адвокатуры, как о некоем «винтике» общей коррупционной составляющей… Тем не менее российская адвокатура с энтузиазмом воспринимает любые попытки власти реформировать судебную систему в целом. С этой точки зрения инициатива Дмитрия Медведева – дать вторую жизнь апелляционной инстанции – это тоже шаг к улучшению.
Но кардинально изменить ситуацию возможно только радикальными методами. Практика показала: значительное повышение заработной платы, на которое уповало ранее судебное ведомство - не улучшило «добросовестность» работы судов. Более того: показательный факт - участились случаи смертей в следственных изоляторах… А эти факты – напрямую взаимосвязаны с равнодушием и формальным подходом судей при вынесении решения о содержании под стражей…
Статья 305 УК, гарантирующая гражданам защиту от судейского произвола и дающая право «системе» наказывать судей за заведомо неправомочное решение – в действительности является «мертвой статьей» в случаях с простыми согражданами или применяется в отношении совсем уже зарвавшихся судей, неугодных самой «системе».
Складывается впечатление, что в российском обществе уже сложилась новая «каста», наряду с кастой «толстых» кошельков – это «каста» судей, разумеется, неприкасаемых. Говоря о радикальных мерах в отношении данной «касты», не следует выдумывать что-то новое, чтобы заставить государственных чиновников – судей – вернуться на грешную землю и выполнять функции, возложенные на них – поиск справедливости для сограждан.
В некоторых государствах постсоветского пространства, в реальности заинтересованных в деятельности судебной системы, уже успешно зарекомендовала себя схема, когда практически единовременно происходила замена старого состава судей на совершенно новых, еще не испорченных «системой», дорожащих своей должностью и миссией в государстве. Это успешные примеры, за развитием которых мы, российские адвокаты, следим постоянно. И если первичное звено судей будет выносить правомочные взвешенные решения – не требуется введение дополнительной системы надзора.